С 1941 по 1943 год воевал на фронтах Великой Отечественной войны. В 1943 году демобилизовался после тяжёлого ранения.
Награждён орденом Красной Звезды, орденом Отечественной войны I степени, медалями.
Михаил Небогатов, как поэт родился на войне, и это многое объясняет в его художественном мире. Первые стихи его помечены годами 1941-1945-й. Конечно, эти опыты начинающего поэта могут быть интересны как свидетельские показания человека сурового времени. В стихотворениях военного времени обобщённо выражены чувства, владевшие миллионами солдат на маршах, под артобстрелом и бомбовыми налётами. Там, под воющими бомбами, предельно остро узнаётся счастье простой жизни. Поэт постоянно подчёркивает: война – страшная школа, но она научила ценить каждый миг уходящей жизни тройной – нет, бесконечной ценой. Итогом войны оказывается вопрос: как живём, не стыдно ли под вопрошающим – с фотографий – требовательным взором тех, кто навеки остался восемнадцатилетним? Эта ноющая старая рана, чувство какой-то неосознанной вины перед погибшими. Война научила поэта «…ценить, как тот глоток из фляжки, судьбой отпущенный нам срок». Свою творческую позицию поэт изложил в стихотворении «Не удивлять, а удивляться…».
Жить в согласии с природным ритмом – вот установка Михаила Небогатова как поэта. Его поэзия жизнеутверждающая, солнцеликая. В основе её – любовь ко всему доброму и красивому на земле.
Михаил Александрович Небогатов – автор многих поэтических книг. Он был принят в Союз писателей СССР в 1962 году.
Михаил Небогатов был необыкновенно творчески активным человеком. Он стоял у истоков Кемеровской писательской организации. Оказывал большую помощь начинающим поэтам области. Многие годы он вёл раздел «Факультет молодого литератора» (Литературная мастерская) на страницах областной газеты «Комсомолец Кузбасса», а в газете «Кузбасс» – литературные консультации. Был редактором Кемеровского книжного издательства. Жил в городе Кемерово.
В октябре 2012 г. центральной городской библиотеке города Гурьевска было присвоено имя Михаила Небогатова.
Как сказать о ней?
Ничего, ребята, в жизни
Нет её сильней.
С чистотой её сравнится
Синева озёр,
Золотистый свет зарницы
И ребёнка взор.
Глубока она, как реки,
Горяча, как кровь.
Как заря, светла навеки
К Родине любовь.
Уселись рядышком за стол,
Шуршат в руках страницы книжки…
И вдруг я слышу:
– Вот! Нашёл!
– Не ты, – Алёша возражает, –
Совсем не ты нашёл, а я.
Ведь это Ленин, я же знаю. –
Глядят, дыханье затая.
Молчанье первой нарушает
Светлана, старшая из них.
Она братишкам заявляет:
– Про Ленина я знаю стих! –
И, перестав искать картинки,
Смотря в окошко, на восход,
Уверенно и без запинки
Читает: «Ленин не умрёт!»
На лице твоём, старушка-мать,
С той поры, как проводила сына
От врагов Отчизну защищать.
Провожая, ты ещё не знала,
Что пройдёт два месяца – и вот –
От пожаров, огненного шквала
Задымится мирный небосвод.
Да и кто мог знать тогда, в апреле,
Что в июне, в час рассветный к нам
Бросит враг военные метели
В небеса, по суше, по волнам?
Уходил на запад поезд звонкий,
Вспоминал твой сын под стук колёс
Светлые, как день, глаза девчонки
И твои, туманные от слёз…
Мчалось время поездом зелёным.
Вдруг – война. И сын идёт в строю
Молодым, горячим, запылённым
И влюблённым в Родину свою.
И встречая сыновей советских
В небе, на земле и на волнах,
Лёгкие победы войск немецких
Разбивались неизбежно в прах.
Год прошёл. Ты постарела за год
Лет на пять от горя и тоски.
Часто смотришь на закат, на запад
С нежным сердцем, сжатым как в тиски.
Не грусти, старушка дорогая!
Жив-здоров и бьёт врагов твой сын,
Молодость свою оберегая
И покой родных ему седин.
Соль-Илецк. Июль 1942 г.
В нём жизнь сильней, чем наяву.
Вот сновиденья рвётся сетка,
Но сном я всё ещё живу.
О, как мне спеть с таким искусством,
С каким я пел сейчас во сне!
Я с небывалым плакал чувством –
Так не заплакать больше мне!
Ещё в груди кипят рыданья,
Ещё не высохла слеза.
Такого счастья и страданья
Словами высказать нельзя.
И долго, долго память ярко
Те впечатления хранит.
Как груз бесценного подарка
Небудет этот сон разбит.
Не так ли память детство наше
Хранит с любовью и тоской?
Оно – как выпитая чаша,
На дне которой – сон такой.
Я подарков не привёз –
Только сердцу дорогие
Шумы-шелесты берёз,
Облаков седую пряжу,
Что, узоря синий мир,
Вдоль извилистого кряжа
Проплывают в Салаир.
Прихватил с собой на память
Говорок реки Бачат,
Тополей цветущих замять
Там, где парни ждут девчат;
Чёрный дым на мягких лапах
Над полоскою реки,
Разнотравья пряный запах,
Незабудок островки.
Не забыл я взять дороги,
О которые в жару
Обжигал босые ноги
Мальчуганом на юру…
Край любимый, большей дани
Я не ждал, к тебе спеша.
Небогато в чемодане,
Но зато полна душа.
Бывает и весной не как весной.
Не слышно птиц. Деревья сиротливо
Застыли в неподвижности немой.
И облака, и снег – всё скучно, серо,
По лужам хлещут зябкие ветра.
И на какой-то миг слабеет вера
В то, что весна на радости щедра.
Но как природа ни глядит сурово,
А всё-таки весна берёт своё:
Минует день, и мы согреты снова
Сиянием и ласкою её.
Так женщина, не злая по натуре,
Но иногда суровая на вид,
Совсем недолго смотрит, брови хмуря,
Настанет миг – улыбку подарит.
Что весна уж рядом, у дверей:
Теплый вечер был прозрачно светел
Не от бело-желтых фонарей.
В далеке, за городом, сияло,
И лилась оттуда синева.
И огонь неоновый так вяло
Ей в ответ подмаргивал едва.
И сперва подспудно и несмело,
А потом отчетливей, ясней
Что-то нежное в душе запело,
Что-то юное проснулось в ней
Откуда начинается Россия?
Одни поэты пишут: от села,
От дедовской околицы;
Другие:
От заводской заставы, мол, пошла.
Не знаю я, найду ль единоверца,
Но верю в убеждение своё:
Россия начинается от сердца,
С рождения влюблённого в неё,
Влюблённого в народ простой и скромный,
Умеющий держать и щит, и меч,
В заснеженный простор её огромный,
И в русскую пленительную речь.
Всё в этой речи есть – и крепость перца,
И сладость ягоды, и горечь слёз…
Россия начинается от сердца,
Влюблённого в бессмертный свет берёз.
У него на голове
Белая папаха-облако
В яркой сочной синеве.
Он звенит дождями в жёлобе.
Он закатом свеж, здоров.
У него в заплечном коробе
Не сочтёшь земных даров.
Но ночами зябнут зяблики:
Ветки в инее висят.
Звёзды крупные, как яблоки,
Небо стряхивает в сад.
И, чтоб с летом расставание
Было радостно, светло,
В полдень август на прощание
Дарит нежное тепло.
Сна глубокого пора.
Только голос перепёлки
Не смолкает до утра.
Только ей одной забота:
Всю-то ночь она, как мать,
Непослушного кого-то
Уговаривает спать.
Его съедает, гложет злость,
А у меня в оконной раме
Сияет солнце – ранний гость.
Ещё в деревьях стынут соки,
Среди садов – голым-голо,
А возле дома на припёке
Почти по-летнему тепло.
Над ручейками – снега глыба.
Уже недолго ей висеть:
Зима холодная, как рыба,
Попалась в солнечную сеть!
Рисует мудрая природа
Этюд с названием «Зима».
Снежинки сыплет с небосвода
На путь трамвайный, на дома.
Ей это делать не впервые.
Есть вдохновенье и запал.
Да всё чернеют мостовые,
Бело лишь только между шпал.
И то ль упорства не хватило
Засыпать землю и дома,
А может, кончились белила –
Грустна художница сама.
Она этюд забраковала
И, как простым карандашом,
Сердясь его заштриховала
Холодным сереньким дождём.
Снежок размыла, как извёстку, –
Чернеет пятнами вода…
Но верьте первому наброску,
Картина будет – хоть куда!
Дорог, обкатанных до блеска,
Полей, где золото шумит
Крутой волной у перелеска!..
Хлеба… Им края не видать.
Нет на земле картины краше.
Невольно молвишь: – Благодать!
Вот наша мощь, богатство наше.
Гордись, товарищ хлебороб.
Да что с тобой? Не рад ты, что ли?
Какая мысль морщинит лоб?
Чем плохо, друг, ржаное поле?
…Ушёл. Ни слова не сказал,
Заслышав где-то гул комбайна.
Я только позже разгадал,
Чем озабочен был он тайно.
Когда вязали первый сноп –
Стократ длинней казались сроки.
Тогда был счастлив хлебороб
Увидеть ржи разлив широкий.
Но время шло. Настали дни –
Всё чаще хмарью дышит небо.
А в поле больше, чем стерни,
Ещё не скошенного хлеба.
Не любоваться им сейчас –
Косить, косить скорее надо!
Ещё ночами много раз
Работать будет вся бригада.
Ещё помокнешь под дождём,
Дрожа от ветра спозаранку,
Пока спокойно за столом
Разрежешь свежую буханку…
